Ледовое безмолвие (или как оставить о себе след в истории)

Время, проведённое на рыбалке, не идёт в счет жизни человека.
Сабанеев
I часть
Зима 2001 года была как и все зимы со своими морозами и оттепелями. Именно в такое оттепельное, но метельное время члены синагоги в составе трёх человек и одного не члена синагоги (звали его Сергей Корбуев – поклонник мелких любительских рыбалок, хотя шарабан и лыжи у него были) выехали на рыбалку. На Совете синагоги было принято решение штурмовать Вендозеро.
В 6:00 утра уже «подготовленные» прибыли в Маселгу, и в 8:00, протопив печь и отпробовав водки, отправились в путь. Миновав оз. Синее, вышли на первое Коломенское, затем на второе, и дойдя до Хиж-озера, выпили по чуть-чуть «за дорогу». За вторым «Хижом» через перешеек в 100 метров вышли на Вендозеро и, долетев на перегонки до острова, выдернули по окуньку и накрыли поляну.
После городского заточения даже «Метрополь» с бабочками на официантах померкнет перед натюрмортом с бутылками на одном шарабане и закуской на другом, а на фоне знакомые морды в фуфайках и валенках.
Тосты летели один за другим. Выдернув по 3-4 рыбёшки все снова приближались к шарабану. Самый новенький, а потому неопытный Корбуй одно время приближаться не мог, а потому проспал на шарабане 2 часа. Собрав трибунал, Пошлякович и Колпак решили запретить приём водки до прихода на базу. Воропаев расстроился больше всех.
Колпак каким-то образом поймал на мормышку щуку. И вообще рыбалка как спортивная удалась. Мелкий, с чайную ложку окунь дёргал поминутно.
Но как всегда гладко не получилось. Пошлякович стал утверждать, что идя через Гужево по Масельскому озеру, дорога будет быстрее и короче. Колпак вспомнил, что такое же выражение лица у Пошляковича было, когда он, обещая тайное озеро, перепутал идущие из Черного озера речки одну с другой, и они вдвоём полдня таскались по ужасным трущобам и чуть не заблудились. Воропаев и Корбуй повелись на быстрый путь к водке и избе и голосовали за него. Колпаку пришлось согласиться, и он, сунув спички и сало в карман на случай ночевки, пошел с ними. Они ещё не знали, что этот переход они будут помнить всегда.
Перейдя протоку вышли на Масельское озеро. Сумерки и мороз ударили одновременно. Колпак, предчувствуя неправильный географический расчёт, предложил идти двумя группами, чтоб хотя бы одна группа дошла и пришла за второй на помощь с МЧС. Но Воропаев и Корбуй нашли у одного из них в шарабане пузырь с которого, отстав, и пригубили, и посему идти через гору уже не могли. Такой и запомнил Колпак вереницу: Пошляков – ведущий, Воропаев и Корбуй – ведомые.
За день и так находились немеряно, сказывалось похмелье и тяжелая рыбалка, и, взобравшись на гору, перейдя поле, силы Колпака покинули, надо было передохнуть. Стемнело окончательно, уже час он был в этом безмолвии. Присев на перекур Колпак увидел на снегу следы, как ему показалось, собак. Привыкнув к темноте, глаза разглядели покосившиеся кресты старого погоста, в лесу кто-то завыл. Панический ужас стеганул по всему организму и со скоростью 40 км/час он срубал собой ивовые заросли, пока не долетел до избы Кузьмича, где горел огонь.
Второй группы не было. Сжигая спички, работая маяком, он сигнализировал в темноту из которой неожиданно вынырнул Пошляков и сказав: «За@бался с ними», - открыл избу, а в ней банку сгущенки, и упал на кровать. Через полчаса приполз Воропаев и тоже полчаса курил. Когда смогли разговаривать и спросили где Корбуй, тот ответил: «А я думал он с вами».
Все вскочили как ужаленные: на улице мороз –300С и час как нет Корбуева. Когда все вышли на озеро, следы были уже заметены. Растянувшись цепью через 100 метров, стали прочесывать озеро в направление Гужево.
Каждый представлял как они будут докладывать его жене о чем-то страшном. Через 40 минут приблизились к месту, где длинный мыс разделял Масельское озеро на две части, образуя самое узкое место с противоположным берегом. На снегу показалась черная точка, при ближайшем рассмотрении точка оказалась пьяным Корбуевым, лежащим на снегу в состоянии полуобморожения и наполовину зарытым метелью. Слов не было, одни матюги и радость воскрешения Корбуя. Приведя в избу, вместо водки дали ему сгущенки.
Этим же вечером на общем собрании Синагоги было принято решение, и оно же обмыто, назвать мыс, у которого был обнаружен товарищами замерзающий Корбуев, именем последнего.

Рыбалка – это не хобби, не увлечение
и тем более не стремление занять себя чем-либо,
рыбалка – это состояние души.
II часть
Время 21:00. Для зимней рыбалки уже время позднее. Но синагоговцы только что начали разговляться, один котёл поебурихи уже на столе, второй Колпак доколдовывает в печке. В избе уже сидит первый гость и единственный местный авторитет Кузьмич, гонец Воропаев услан за Виталиком, первым и единственным егерем на весь околоток. Пошлякович протирает стопки туалетной бумагой. В сенях слышны удары, это пьяный Корбуй в темноте, промахиваясь по чурке, рубит пол на дрова.
Наконец водка дрожит в запотевших стаканах, стаканы дрожат в руках в предвкушении старта. Воропаев заставляет Колпака сказать тост, Пошлякович хлопая в ладоши, кричит: «Просим, просим!».
Колпак соглашается: « Пусть нас называют ненормальными, считают, что не все дома, встречают нас непониманием, а некоторые из-за этого даже разводятся. Но мы все равно будем гнуть свою линию, потому что Рыбалка – это не хобби, не увлечение и тем более не стремление занять себя чем-либо, рыбалка – это состояние души.
Не сговариваясь, все торжественно встали, у синагоговцев были влажные глаза. Синхронно брякнули стаканы и обжигающая поебуриха полетела догонять водку. После четвёртой стопки поставили второй котёл волшебной похлёбки, которая, как сказал Колпак: «Сил придаёт и х@й поднимает». А на самом деле и вправду об этом блюде каждый мечтает от рыбалки до рыбалки. Все наевшись остепенились и расслабились после пережитого дня, закурили сигары и пошел базар-вокзал вперемешку с тостами.
Каждый пытался впарить другим кого, где и сколько когда-то наловил. После седьмой бутылки говорили о том же только про женщин. А в 2:30, охрипшие от песен, попадали спать.
Утром те, кто выпил поменьше, и пораньше легли спать, долго из-под одеял вели спор и перебранку кому растапливать печь. Каждый пытался уговорить другого, причем доводы были один другого невероятнее. Например, Пошлякович напоминал упрямому Воропаеву что в позапрошлом году он, на морозе – 450С привязал ему мормышку, и пора бы рассчитаться - затопить печь.
Воропаев, если говорить в прямом переводе нормальными словами, заявлял, что эту мормышку он видел на своём половом органе, а также вступал в половую связь с мормышкой, с удочкой на которой она висела, а также с той рыбалкой, и даже с самим Пошляковичем и всеми рыбаками, которые были на озере. И тут же кричал, что вчера весь вечер таскал за всех бур. И каждый обязан ему по гроб жизни.
Наконец проснувшийся Колпак, которому это надоело, встал, зачерпнул студёной воды со льдом из ведра и влил чайную ложку в ухо спящему Корбую. Тот взвился выше крыши, громко заорав, начался переполох, все встали.
Отряд из 4-х человек по лыжне двигался гораздо медленнее, чем вчера без лыжни. Хоть и завтракали с водкой, но давление и одышка давали о себе знать.
Фантастически однообразные пейзажи, состоявшие из ярко белого снега на фоне черных елей и грязно-серого неба, навивали на похмельных синагоговцев разные мысли. Пошлякович прикидывал карту в голове и соображал как пройти на волшебное озеро «Котёл», где по рассказу Кузьмича стоило просверлить лунку, как окуни начинали выпрыгивать на лёд, так как им тесно, а заодно ещё раз поиграть в Сусанина.
Колпака волновала мысль, будет ли замерзать лунка с крюком, если в неё вставить бутылку из-под водки, в которой 5 см содержимого. По физике и химии у него в школе были 3 и 2, но почему то в это хмурое утро он был уверен, что стоит на пороге величайшего открытия, и даже спросил у всезнающего Пошляковича где можно запатентовать мысль.
Воропай переживал, что в его шарабане не было удочки и мотыльницы, он вспоминал, где вчера он всё посеял. И думал, что он скажет пацанам, когда все начнут ловить. Матч-реванш за первый день не удастся, и не удастся накормить тёщу ухой.
Корбуй вообще начинал жалеть, что поехал со спортсменами и думал: зачем идти на озеро, если можно пить в избе.
Наконец доперлись до Вендозера, где после вчерашней рыбалки остались следы клёва. Место, где стояли шарабаны с водкой и колбасой, было обсверлено лунками с такой частотой, что можно было провалиться. Пара бутылок торчали из лунок, остальные вперемешку с ершами и окуньками, а также с удочками, ножами, червями, мормышками и удостоверением Воропаева были вморожены в лёд. В округе на ближайшие 500 метров было истоптано так, что, казалось, на соревнования приезжал целый автобус.
Воропаев, отламывая удочку ото льда, сломал её в трёх местах, после чего выпросил у Пошляковича блесну, и, приспособившись, начал ловить окуньков покрупнее, чем остальные.
Любители рыбалки Воропаев и Корбуев тут же сервировали шарабан и уселись ловить в лунках рядом, наблюдая за кивками. Пошлякович и Колпак разбежались проверять крюки после ночи. Из 20 крюков у Пошляковича взял только один налим, и тот чуть поменьше живца. У Колпака не сработал ни один. Наверное, в озере было столько мелочи, что щука была переевшая. И тут произошел опять таки феномен, объяснить который можно только избирательностью щуки. Колпак, вынимая крюк, тут же опускал в лунку удочку с мормышкой - глазок. Подняв предпоследний крюк, и ткнув пешнёй дырку 2 х 2 см, вывел живца из лунки, и тут же, не зная кто клюнет, завёл в дырочку мормышку, надеясь на мелкого окуня. Чуть-чуть потряхивая, приподнял со дна мормышку, и тут что-то с силой ударило по хлыстику. Не понимая что произошло, Колпак рефлекторно потянул рыбу к лунке, но двухсантиметровый лёд не мог её пропустить, а дырка от пешни была слишком мала. Чувствуя, что промедление смерти подобно, а под рукой ничего нет, с силой ударил кулаком в лунку и выдернул щуку на 1 килограмм. Рука была сильно порезана краями льда.
Подойдя к последнему крюку у берега, Колпак увидел, что тот распущен, потянул и чуть не охренел. Вес того, кто был на крючке был не меньше 15-20 килограмм. Тут же лунка была накрыта тулупом и сбегано за Пошляковичем с топором. Тот, подержав на весу крюк, предложил самим добровольно сдаться рыбе. Единственное, что удивляло – подёргивания при такой массе были довольно слабые. Но Колпак выдвинул диагноз, что где-то читал про то, как двойник, войдя внутрь рыбы, втыкается в сердце, и та тут же умирает.
Такого адреналина не было давно. Двенадцать лунок в диаметре метра были просверлены в течение 5 минут, между ними прорублены дорожки, и льдина сдвинута в прорубь размером 1 х 1,5 м. Если бы со стороны кто-нибудь увидел эту картину, то подумал бы, что пацанам клюнуло по меньшей мере Лох-Несское чудовище. Пошлякович наматывал осторожно на шубницу и рукав (чтоб не резало) шнур, в другой руке у него был топор. Рядом, стоя у проруби на коленях, и по пояс голый с ножом в руке, глядя в бездну напрягся Колпак: «Как только морда появится я сразу перегибаюсь в воду, хватаю под жабры, пробиваю ножом и вытягиваю на лёд голову. Ты сразу же бьешь её топором по голове!». «Главное не перепутать», - сказал Пошлякович про себя. Колпак, вздрогнув, снял с себя спортивную шапку, обнажив лысину, для большего отличия.
Наконец Пошлякович заявил, что почти вся верёвка вышла, и «щас появится». Сердце у обоих выскакивало из ушей, и тут из глубины что-то показалось…
Большая, огромная коряга, изогнутая винтом, мелко дрожа и дергаясь, играла на подлёдном течение от речки. От неожиданности молчали минут пять, переваривая, потом долго ржали и возмущались. Обидевшись на озеро, сыгравшее с ними злую шутку, подобрали пьяных Корбуева и Воропаева и ушли в Маселгу собираться домой. Возвращались как обычно с водкой и песнями.